С ума сойти...

Провинциальный городок, вторая половина 19-го столетия. Тишь и патриархальность, нарушаемые лишь колокольным звоном да криками зазывал на базаре. По версии следствия, именно эта атмосфера способствовала реализации злодейского умысла. Так ли это? Был ли умысел? Было ли злодейство? В обстоятельствах давнего дела пытаются разобраться Никита Василенко и Алексей Кузнецов.

Н. ВАСИЛЕНКО: Четверг, 8 мая, у микрофона исполняющий обязанности Сергея Бунтмана Никита Василенко, но, как всегда, на своём месте Алексей Кузнецов. Алексей, здравствуйте!

А. КУЗНЕЦОВ: Здравствуйте, Никита, здравствуйте, все.

Н. ВАСИЛЕНКО: Да, и для тех, кто не догадался — вы смотрите youtube-канал «Дилетант» или слушаете нас на платформе «Эхо Онлайн», и в эфире программа «Не так», и в центре внимания сегодня суд над Натальей Булах, обвиняемой в причинении с корыстной целью расстройства умственных способностей Анны Мазуриной, Российская империя, 1884 год.

Я, заходя вперёд, скажу, что не ознакомился с этим делом специально, решил последовать пути Сергея Бунтмана, чтоб получить настоящее удовольствие от рассказа, который сегодня нам преподнесёт Алексей Кузнецов, но я, узнав преамбулу, посмотрел, какие имена фигурируют в этом деле, может быть, даже по касательной, но там есть и Константин Петрович Победоносцев, и Фёдор Никифорович Плевако.

Можно я сразу уточню? Основной конфликт состоит в том, был ли сам акт преступления, было ли преступление совершено или нет?

А. КУЗНЕЦОВ: Можно ли квалифицировать те действия, которые безусловно были — какие-то безусловно, какие-то не очень безусловно — можно ли их квалифицировать вот как-то, что вы в самом начале зачитали: как сознательное, с корыстными намерениями доведение человека до крайней степени умственного расстройства. Как это бывает в некоторых — далеко не во всех передачах, я сразу хочу принести благодарности, причём действительно благодарности в данном случае, я трижды хочу сказать спасибо небольшому авторскому коллективу, который можно без всякого преувеличения считать соавторами нашей передачи, и обращаю внимание тех, кто захочет сегодня примерить — сегодня, или, там, в последующие дни — примерить на себя роль присяжных в этом деле, а я бы советовал интересующимся это сделать, мне кажется, здесь это особенно интересно: в описании к нашей программе под названием «Материалы по делу Булах» содержится ссылка, чтоб вам так долго не искать, на тот самый материал, о котором я сейчас хочу сказать.

Когда я начал готовиться к передаче — про дело-то я знал давно, мы когда-то его ещё во времена «Эха» предлагали, когда у нас там было голосование, среди прочих тем, и даже сегодня к передаче кто-то из наших слушателей, написала женщина, что она очень рада, вот она это дело давно хотела, про него услышать, и впервые услышала как раз вот именно в связи вот с этими голосованиями. Так вот, когда я начал уже подбирать материал, меня сразу практически вынесло на огромный, очень разветвлённый сайт, который называется «Наша родословная» и который создан усилиями двух родственников, они двоюродные брат и сестра: Андрея Новожилова и Нины Белозеровой, или Белозёровой, не знаю, как правильно.

Сайт этот посвящён их семейной истории, и первое спасибо, которое я хочу им сказать, особенно, мне кажется, это удачно вот именно под 9 мая, когда многие из нас задумываются о своей семейной, маленькой семейной истории — маленькой в смысле по сравнению с большой историей страны, а так у некоторых семей история совсем не маленькая — и мне кажется, что вот этот сайт это изумительный, просто образцовый пример того, чем нам бы всем хорошо бы позаниматься, потому что это важно и для нас, и для наших детей, для памяти нашего рода: это сбором информации о своих предках, это необычайно увлекательно, сегодня это во многих отношениях гораздо проще, чем это было в доинтернетовскую эпоху.

Сразу хочу предупредить — те, кто на этот сайт зайдут и с ним хотя бы поверхностно ознакомятся, у них может возникнуть обратная реакция: ой, мне так никогда не сделать. Да подавляющему большинству из нас так никогда не сделать, для этого нужно и время, и талант, и самоотверженность невероятная, да? Но дело в том, что совершенно необязательно делать так, уверяю вас, что вы получите огромное удовлетворение, раскопав историю, даже пусть не очень подробную, кого-то одного из своих родственников, которых вы не знали лично — да, кстати, может, и знали лично, тоже всякие открытия возможны, да, поколение наших дедушек и бабушек было иногда не очень разговорчивое и далеко не всегда рассказывало истинную историю рода, да: по документам советского времени, там, прапрадедушка происходил из беднейших крестьян, а стоит чуть поскрести — у него где-нибудь в Кинешме был магазин готового платья, просто по пачпорту он писался крестьянином, а про магазин лучше было в советское время не вспоминать, так что всякое возможно. Это первое спасибо.

Второе спасибо, естественно, от нас с вами, Никита, лично, потому что материалы, которые представлены конкретно по делу Булах, совершенно бесценные, и огромную их часть я бы либо точно не нашёл, либо с большой долей вероятности бы не нашёл. Конечно, всё равно рассказ бы был, и, надеюсь, что он был бы интересным, но уверен, что с помощью вот материалов с этого сайта он будет гораздо более полным и ещё более интересным.

Ну, а что касается третьего — значит, вот, как честные люди авторы этого материала прямо сразу, там, во первых, что называется, строках письма определили цель — вот зачем они, собственно, всё это делают. И прямо говорят, что они хотели бы поколебать тот обвинительный уклон, который господствует в отношении Натальи Антоновны Булах, их очень, очень дальней родственницы, не прямой. Вот я, как говорится, подпишусь под каждым словом — хотя я сегодня намерен продолжать обвинительный уклон, и сегодня я беру на себя роль не судьи, а именно прокурора, именно обвинителя, именно потому, что есть адвокаты, именно потому, что есть защитительный материал на этом сайте, и люди, которые захотят получить максимально полную картину — они могут к нему обратиться, пересказать даже короткими словами пяти наших передач не хватит, но слава богу, в наше время все грамотные, при наличии интереса прочитаете, вот.

Так вот я считаю, что — как любой нормальный прокурор понимает, что наличие адвоката, наличие защиты это совершенно обязательная часть справедливого уголовного разбирательства, вот точно так же я уверен, что цель ставить под сомнение, не почивать, так сказать, на лаврах и на чужих строках — это чрезвычайно важная и благородная задача, так что споря с той точкой зрения, которая изложена на сайте, я от этого ничуть не менее уважаю право на эту точку зрения, к чему призываю и всю нашу аудиторию. Ну, а теперь давайте… А?

Н. ВАСИЛЕНКО: Алексей, я тут задумался — мне кажется, была бы идеальная реконструкция этого дела: поставить в виде иммерсивного спектакля, где актёрская труппа делится на обвинителей и защитников и уже зритель, как и в нашем случае, делает решение, то есть приходит к решению, виновна или невиновна наша сегодняшняя обвиняемая?

А. КУЗНЕЦОВ: Возможно, Никит, я только — я только на одном настаиваю: давайте жену Безрукова не звать в качестве режиссёра-постановщика.

Н. ВАСИЛЕНКО: Хорошо, договорились, ну, а теперь ближе к делу.

А. КУЗНЕЦОВ: Да, теперь давайте ближе к делу. Итак, представим себе провинциальный уездный городок: не будем ходить вокруг да около, это конкретно город Ржев, на тот момент, о котором мы с вами говорим, а говорим мы с вами о нём в семидесятые, самом начале восьмидесятых годов позапрошлого столетия, городок — ну, для уездного города нормальный по размерам, в нём примерно 25 тысяч жителей в это время, но город очень, очень патриархальный, вот он даже для обычного уездного города европейской части России — он вот такой вот особенно патриархальный. Волга — ещё не широкая, но заметная в этих краях, высокий берег — низкий берег, всё как положено, значит, малиновый звон многочисленных церквей, больничка на сорок коек: четыре врача, десять фельдшеров, четыре повивальные бабки, несколько городских училищ, городские училища — это трёхклассные, а на самом деле, по нашим понятиям — шестилетние, потому что в каждом классе учились два года, это тогда — тогда это называлось высшее начальное образование, очень немногие, кстати, его умели — имели, пара пансионов частных, а так — тишь, гладь и благодать божья.

Правда, что, собственно, делает этот город таким вот особенно патриархальным: в городе очень высокий процент староверов, причём не просто старообрядцев, а беспоповцев, то есть самой радикальной части российского старообрядчества, и город не только рекой Волгой, но он и верой разделён на две стороны — на правом берегу, на низком берегу он называется Князь-Дмитровская сторона, там старообрядцы, на левом, на высоком берегу, на Князь-Фёдоровской стороне, как они, старообрядцы, говорят, никониане, то есть сторонники государственной церкви.

Дальше читаем хронику, это примерно то, что, так сказать, применительно к сельской местности называлось «идиотизм сельской жизни»: «1871 год, страшный пожар, уничтоживший огромную часть Князь-Фёдоровской стороны. 1875 год, пожар, полыхнувший на Большой Спасской улице, уничтожил в округе более 400 домов». 1880-й — смотрите, равные периоды, через пять лет! — «большой пожар, на Князь-Фёдоровской стороне уничтожено более двухсот строений, среди них старое двухэтажное здание земской управы».

Вторая проблема города — это мост. «1887 год, ржевская земская управа приняла решение о строительстве стационарного моста», то есть до этого времени не было вообще, 1888-й — «построен деревянный старый мост», 1893-й — рухнул деревянный старый мост. В том же году навели наплавной, плашкоутный мост через Волгу, и только в начале 20-го века появился нормальный стационарный мост. Вот такой вот городок.

Обвиняемая — обвиняемая одна на скамье подсудимых, это Наталья Антоновна Булах, в дни процесса ей шестьдесят лет, она уже по тем меркам очень пожилая женщина. Происхождение её достаточно туманно, о чём честно говорят, там, во всяких примечаниях авторы сайта, потому что по документам о замужестве она числится представителем купеческого рода, но по некоторым другим она из крепостных крестьян, которых почему-то — которую почему-то помещица, которой она, видимо, принадлежала, видимо, дала ей вольную и пристроила в Смольный институт, но только, конечно, не в дворянское отделение, а в Смольном институте до начала сороковых годов — потом оно отделилось в отдельное Александровское училище — было мещанское отделение, и туда брали, значит, лиц купеческого и духовного звания. Но, правда — и в этом честно признаются авторы сайта — среди закончивших это мещанское отделение тоже никакого упоминания о ней нет.

У меня, честно говоря, закралась такая мысль, что это писарская ошибка и речь идёт не о Смольном институте, всем нам прекрасно известном, а о каком-то смоленском пансионе, да, потому что она действительно значительную часть её жизни связана со Смоленщиной, там её выдадут замуж за уездного врача, который был значительно её старше, почти на 20 лет, и вот через некоторое время, имея уже двух подрастающих сыновей, она овдовела: сыновья учились в Москве в кадетском корпусе, я так понимаю, что от мужа ей либо совсем ничего не осталось, либо досталось очень немного, и она подаётся в Москву и начинает искать себе место. До этого у неё был опыт, значит, гувернантки, и она пристраивается в качестве гувернантки к молодой девочке с очень трудной судьбой.

Это и есть потерпевшая, Анна Васильевна Мазурина, она значительно моложе, на 20 лет моложе своей воспитательницы. Она принадлежит к очень несчастливому роду, вот прямо над родом, что называется, как над Баскервилями, тяготеет фамильное проклятье. Ну, давайте — я, как обычно, сейчас Андрей мне напомнил про это, как обычно, забываю про картинки, увлёкшись, увлекшись. Давайте посмотрим, да!

Н. ВАСИЛЕНКО: Что ж, давайте посмотрим, да, посмотрим на наших персонажей.

А. КУЗНЕЦОВ: Давайте посмотрим на город Ржев — вот это Князь-Фёдоровская сторона, значит, та самая, которая никонианская и которая чаще горела, чем нижняя, значит, беспоповская, следующая картинка — фотография цветная, и это позволяет нам сразу её датировать: дело в том, что в 1910 году съёмки города Ржева проводил знаменитый Сергей Михайлович Прокудин-Горский, это одна из его фотографий, это епархиальное училище, которое в момент описываемых событий ещё не было епархиальным, но здание то же самое, так что здание нам вполне подходит.

А. КУЗНЕЦОВ: Следующая фотография — к сожалению, очень невысокого качества. А, нет, эта фотография как раз нормального качества, вот она нам сейчас немножко понадобится — это улица Маросейка в Москве. Значит, при чём здесь Маросейка? Дело в том, что на Маросейке произошло страшное преступление, это я к вопросу о несчастливой, можно сказать — трагической истории рода.

Дело в том, что двоюродный брат Анны Мазуриной в шестьдесят седьмом году на этой самой Маросейке совершил жестокое убийство, и преступление это получило такую известность, что следы его отчётливо видны в «Идиоте» Фёдора Михайловича Достоевского, там это дело поминается. Он зарезал банкира, которому отдал в заклад семейные драгоценности, фамилия банкира была Калмыков: приближалась свадьба его сестры, он хотел для свадьбы эти фамильные драгоценности получить обратно, чтоб она их надела, но денег для того, чтобы их законно выкупить, у него не было, он пригласил банкира к себе для того чтобы якобы ему отдать деньги — тот пришёл, закурил сигару, это было последнее, что он сделал в своей жизни.

Мазурин достал заранее приготовленную опасную бритву, просто располосовал ему горло, после чего упрятал труп в новомодное тогда изобретение, в американскую клеенчатую ткань, щедро смазал так называемой ждановской жидкостью, которая предохраняла от излишне быстрого тления, спрятал в подвале своего дома в Спасо-Голенищевском переулке, через некоторое время всё это вскрылось, следы вели к нему, мотив был абсолютно прозрачен, он получил пятнадцать лет каторги, где и сгинул.

Н. ВАСИЛЕНКО: Как раз иллюстрация к проклятью этого рода.

А. КУЗНЕЦОВ: Это первая иллюстрация, но если бы она была единственной! После того как был суд, привлекший Москву, в Москве огромное внимание, над Василием Фёдоровичем вот этим самым, Мазуриным, его брат впал в тяжёлую депрессию, ходил, говорил, что его преследует тень брата, и вскоре покончил с собой. Третий брат, Николай, пережив потрясения, которые обрушились на семью, вскоре сошёл с ума. Самый младший из братьев Нил совсем молодым умер от чахотки. Та самая сестра, перед свадьбой которой был убит ювелир Калмыков, всего один год побыла замужем, восемнадцати лет от роду скончалась — уж не знаю, от неудачных ли родов или ещё по какой причине, но скончалась.

Наследницей такого рода — богатого, достаточно богатого рода — была несчастная Анна Васильевна Мазурина. С её собственным родителями тоже было неблагополучно: отец умер, когда она была совсем маленькой, мама, видимо, тоже была человеком, ну, скажем корректно, тонкой душевной организации, очень религиозная, и она ушла в монастырь — в Новодевичий, хорошо известный всем москвичам. Правда, видимо, она не стала монахиней — во-первых, она девочку с собой взяла, и та жила с ней вместе в келье, монахиням это не позволяется, а самое главное — что по законодательству Российской империи человек, имеющий несовершеннолетних детей, не может стать монахом.

То есть, видимо, она находилась в монастыре на положении гостьи, так сказать, донатора, да, и так далее, и так далее, тем более что Новодевичий монастырь совсем не строгого устава, это не такая, вот, обитель, где действительно затворяются от всего окружающего мира, Новодевичий всегда был, извините меня за это современное слово, очень затусованный такой монастырь. Но тем не менее.

Девочка росла в монастыре, потом мама умирает, девочку берёт к себе бабушка, бабушка — женщина очень жёсткая, девочку она обеспечивала, девочка там не голодала и не побиралась, что называется, но, видимо, никакого душевного, так сказать, тепла от бабушки не исходило. И вот здесь-то у неё появляется вот эта самая, значительно старше её, в матери ей годящаяся, воспитательница, гувернантка Наталья Антоновна, которая, видимо, становится для неё всем. А затем девочка вырастает, становится совершеннолетней и получает более 500 тысяч рублей наследства.

Дальше начинается то, что постепенно, по версии обвинения, то есть и моей тоже версии, катится в сторону преступления — пока не преступление, пока подготовка к преступлению. В чём она заключается? Булах уговаривает свою воспитанницу уехать во Ржев. Вот это очень важный момент. Во Ржеве у Мазуриной ни-ко-го во-о-бще. Её семья со Ржевом никак не связана, никаким боком. У Булах там очень много родственников, свойственников — это её город.

И вот впечатлительная — мы не можем судить о том, насколько уже больная психически, но в любом случае очень впечатлительная, очень внушаемая, совсем ещё юная женщина оказывается в городе, где у неё из дорогих ей лиц и вообще знакомых лиц только вот эта её воспитательница, значит, Наталья Антоновна, и, видимо, в полном соответствии со своими душевными порывами Анна Васильевна начинает активно заниматься благотворительностью, в том числе — два самых крупных мероприятия с её определяющим участием, потому что Булах тоже в этом участвовала, но Мазурина гораздо больше по объёму финансовому, не по усилиям, именно по объёму. Это очень…

Н. ВАСИЛЕНКО: Напомню — 500 тысяч у неё наследства было, что по тем временам очень большие деньги.

А. КУЗНЕЦОВ: Более 500 тысяч всё же. 507, по-моему, да, полмиллиона рублей. Значит, в шестьдесят пятом году учреждается училище для девиц духовного звания, 90 тысяч рублей вложено одномоментно. То есть это дочери священно- и церковнослужителей из бедных семей, которым требуется, так сказать, некое вспомоществование, да, и руководство, что называется, к действию. Ещё через четыре года дом призрения для бедных детей, то есть сиротский дом, ещё 80 тысяч.

Из газеты «Тверские губернские ведомости», вот про училище для девиц духовного звания: «Цель учреждения сего училища состоит в том, чтоб девицам духовного звания давать воспитание, соответствующее двоякому их назначению»: а — «быть достойными супругами служителей престола Господня и помощниками в деле христианского образования поселян», и второе — «быть попечительными матерями, которые воспитывали бы детей своих в правилах благочестия и благонравия», то есть из них готовили матерей, воспитательниц и сотрудниц своих мужей в деле распространения веры, просвещения и других, так сказать, добрых, нравственных начал. Шестилетнее, трёхклассное училище с хорошей очень программой, здание вы уже видели, да — значит, хорошее здание со своей Софиевской, если я не ошибаюсь, церковью.

Покажите нам, Андрей, пожалуйста, очень плохого качества фотографию — это портрет Анны Васильевны Мазуриной, к сожалению, лучше ничего нет, ну, а Натальи Булах вообще нет никакого портрета, поэтому, так сказать, её мы внешне себе представить не можем. Да, значит, директрисой, начальницей этого училища назначается Наталья Антоновна Булах, и её положение в городе со всех точек зрения становится несравненно более прочным, да? Она попечительница с определённым жалованием, она, по сути, распоряжается оперативными средствами училища, она сразу видная в городе персона, потому что директриса такого училища — это важная фигура, это не просто, там, какая-то, так сказать, мещанка, это одна из матерей города, так сказать, да? То есть и с точки зрения удовлетворения своих амбиций, значит, что называется, как это мы говорим-то, господи, четвёртый уровень пирамиды Маслоу, ну да. Бог с ним.

Н. ВАСИЛЕНКО: Да, тоже из головы вылетело, я не могу…

А. КУЗНЕЦОВ: Ну ладно, значит.

Н. ВАСИЛЕНКО: Самоутверждение, амбиции, ну вы да, вы, в принципе, я думаю, по контексту поняли.

А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, поэтому, скажем так — репутационных, да?

Н. ВАСИЛЕНКО: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: И с точки зрения материальных, потому что это потом следствие покажет, что она сразу начинает жить гораздо лучше, чем раньше, там, не отказывает себе и своим сыновьям, уже подросшим — а у них как-то военная карьера совсем не задалась, и они в результате оба быстренько оказались на статской службе, но только один несколько лет помыкался вообще без работы, да — ну вот теперь они и одеты хорошо, и обуты, и, что называется, так сказать, голодного блеска в глазах уже почти нет, вот. Да?

Н. ВАСИЛЕНКО: Давайте вот здесь зафиксируем, зафиксируем вот это положение: уже её дети одеты-обуты, она имеет совершенно прекрасную репутацию в городе, она возвысилась из, вот если мы всё-таки верим в её происхождение из крестьянок — буквально до такой зажиточной мещанки, зачем тогда затаивать преступление? К чему всё вести, и так же всё сложилось? Наоборот, оставь при себе вот эту девушку, не надо её сводить с ума, будьте лучшими подругами?

А. КУЗНЕЦОВ: Вот, Никит, если б мы с вами вчера полвечера репетировали, у нас бы лучше с этой репликой вашей не получилось. И то, что мы на самом деле не репетировали, конечно — это примите моё восхищение как тонкий, так сказать, соведущий, который в нужное время самое нужное… Ну и сейчас нужное время для рекламы, как я понимаю? Зафиксируем.

Реклама

Н. ВАСИЛЕНКО: Мы зафиксировали положение дел, что Наталья Булах, гувернантка Анны Мазуриной, достигла всего, и ей бы, вот, получать удовольствие от жизни и наслаждаться своим положением в обществе и дружить с её подопечной Анной Мазуриной, чтоб в дальнейшем это как-то всё масштабировать. Но, видать, она что-то затаила, и это, собственно, и привело к тому делу, которое мы сегодня разбираем.

А. КУЗНЕЦОВ: Вот из истории, Никита, которую мы перед самым перерывом озвучили и с которой я абсолютно согласен, следует, что ежели ты — ну хорошо, да, ты её увезла из Москвы, понятно: ты в Москве боялась потерять место. Девушка стала совершеннолетней, у девушки колоссальное приданое, и какая бы она там ни была странненькая и блаженненькая, понятно, что сейчас пойдут женихи, и ты останешься без места просто-напросто. Потому что кто тебя возьмёт к замужней женщине — гувернанткой уже, извините меня, смешно, приживалкой — обычно к замужним женщинам не берут приживалок, компаньонок, да. То есть ты останешься опять без места. То есть ты её увозишь в родной Ржев, и там…

Предположим, ты к ней привязана, предположим, ты всячески видишь, что перед тобой зависимая, внушаемая, добрая, совершенно, так сказать, готовое на любое бессребренничество существо, — ну так ты держи её, ты её не отпускай, ты её всячески опекай, ты холь её и лелей. Вот учреждено второе училище, 1869 год, и Анна Мазурина отправляется в паломничество по Руси — начало 1870-х. Якобы она сама захотела. Вот она сама захотела, и ничего Булах сделать по этому поводу не могла. Правда, вот интересно какой момент: судя по всему, Мазурина просила благословения у тверского архиепископа — это же всё-таки такое паломничество, это на богомолье, благословение нужно, — и он вроде как не хотел давать. А вот Булах пошла и настояла.

На суде потом будет даже версия что она, — ну, взятку — не взятку, — но что она большие деньги дала на епархию, вроде как совершенно официальным путём, и вот это сломило, что называется, так сказать, архипастырское сопротивление. Судя по всему, взятки не было, и вот этого пожертвования, по крайней мере, крупного не было, но похоже, что Булах действительно какие-то, так сказать, рычажки нажала на то, чтобы повлиять на решение, чтобы это благословение было дано.

Н. ВАСИЛЕНКО: Ну, а что здесь криминального? Богоугодное дело — отправиться по святым местам. Вроде пока всё благостно.

А. КУЗНЕЦОВ: Криминального в смысле уголовно наказуемого — ничего нет. Плевако, когда будет произносить речь на процессе, он будет присяжным и говорить: здесь пока нет преступления. Вот до её возвращения из этого паломничества преступления нет. Ну вот, теперь представьте себе, Никит, что у вас есть какое-то дорогое вам существо: не знаю, там, сын, дочь, брат, сестра, дорогой вам друг — слабого здоровьишка, не очень ориентирующееся в пространстве, с довольно специфическим и небогатым жизненным опытом. И вы знаете, что этому вот человеку нужно поехать — не будем далеко ехать, да, давайте поедем в Ковров Владимирской области, два с небольшим часа на «Ласточке», комфортабельный поезд, днём поедем, не вечером — всё равно вы будете волноваться, вы будете мобильный телефон обрывать: что не пишешь, что не звонишь, надо было мне с тобой поехать.

Скажут: Булах не могла оставить училище. Ну не могла оставить училище. Не выглядит вообще вся эта конструкция, извините за тавтологию, сконструированной. И вот она отправляется: Москва — Киев — Томск, между прочим. Четыре года её нет, и вдруг она возвращается. Я употребляю слово «вдруг», потому что её явно не ждали во Ржеве — это будет на суде свидетелями показано, что, мягко говоря, удивление и не очень радостное её появление вызвало у Булах, по крайней мере. Я думаю — это именно «я думаю», это не доказуемо, — что план был такой: вот со всем её набором личных качеств по России вдоль, в том числе и в Сибирь, — ну не должна она была вернуться. Либо должна была застрять в какой-нибудь обители, где её наконец приютят и она там в монахини пострижётся. А пострижение в монахини с юридической точки зрения ведь смерть — прекращаются все, и гражданские в том числе, акты гражданского состояния, наследства открываются, браки прекращаются.

Н. ВАСИЛЕНКО: То есть Наталья Булах хотела по-хорошему, говоря совсем коротко…

А. КУЗНЕЦОВ: Ага. Я думаю, что да. Я думаю, что она не закоренелый злодей, потому что для закоренелых злодеев есть, в конце концов, грибки, описанные, например, Лесковым, которые прекрасно растут в Тверской губернии и в окрестностях Ржева — неоднократно проверял. Вообще очень люблю Ржев, кстати говоря, — я через него одно время часто на Селигер ездил. Но она вернулась. И вот здесь происходит то, что Плевако уже называет преступлением, и, собственно, в чём её будут обвинять.

Мазурина становится затворницей: все попытки медиков, людей духовного звания, какого-то там инспектирующего начальства по училищной части встретиться всячески пресекаются. Один раз её видели на богомолье в Троице-Сергиевой Лавре, какая-то знакомая её там окликнула — Булах её тут же увела. Вот авторы материала, на который я всё время ссылаюсь, и который я — ещё раз повторю — очень высоко ценю, они приводят такую аргументацию в пользу того, чтобы пошатнуть нашу веру в правильность обвинительного заключения.

Цитирую. «В домонастырский период», — имеется в виду до начала вот этого путешествия по монастырям, до 1869 года, — «у Булах были веские причины на недопущение родственников к Мазуриной: те не только хотели вернуть Анну в Москву, но и пытались лишить её возможности распоряжаться своим капиталом». Ну, прямо скажем, откровенно, да. Причиной, может, вот это и не уголовное дело, но, прямо скажем, поставить пять за поведение в данном случае я не могу, да. «Сразу после отъезда пары во Ржев московская родня Мазуриной учредила опеку над личностью и имением Анны, полагая, что та преступно тратит доставшееся ей наследство. Дело дошло до того, что Анне пришлось закладывать вещи и обращаться в сохранную казну для обустройства домов», — имеется в виду вот этих вот училищ.

«В 1864 году Мазурина обжаловала наложение опеки в Сенате, который счёл её ходатайство заслуживающим уважения, и опека была снята, что и позволило Мазуриной заняться благотворительностью. Булах, естественно, желала оградить свою воспитанницу от подобного влияния опекунов, не оставлявших попыток наложить руки на капитал родственницы». А она-то в это время какие попытки предпринимала? Тут в данном случае идёт борьба. Понятно, борьба за возможность распоряжаться деньгами как минимум внушаемой, а возможно, уже не вполне здоровой молодой женщины. Но только не будем забывать, что с одной стороны родственники, с другой стороны — никто. Вот это для права имеет определённое значение.

«Конечно, поведение Булах можно объяснить меркантильными интересами, но они ведь совпадали с интересами самой Мазуриной как свободной личности». Вот, Никит, что хотите со мной… Ок, господа присяжные заседатели, что хотите со мной делайте, но свободной личностью можно называть и апеллировать к этому, да, что вот это свободная воля свободной личности — не человека, подобного Анне Мазуриной. Да, вопрос о том, можно ли её с медицинской точки зрения уже назвать сумасшедшей, действительно вопрос открытый: медики не очень смогли в нём разобраться — сразу скажу, что тут вопрос времени её схождения с ума, он, в общем, по сути, так и остался неотвеченным, по крайней мере в точности.

Н. ВАСИЛЕНКО: А ответили не в точности, сошла ли она с ума?

А. КУЗНЕЦОВ: Нет, сошла. В конечном итоге — да, к моменту суда — да, безусловно. Но тут, поскольку мы занимаемся и суд занимался ретроспективой, тут чрезвычайно важен момент когда. Вот. Потому что до этого момента, вроде как, мы имеем дело ещё с человеком здоровым. Слушайте, ну так же не бывает. Как говорил папа Дяди Фёдора: «это гриппом болеют все вместе, а с ума сходят по отдельности». А от себя добавлю: как правило, постепенно. Нет, бывает всякое, но как правило, постепенно.

Мазурина, конечно, с ума сходила постепенно. И то, что она не свободный человек, способный свободно распоряжаться — это, мне кажется, она им не была никогда, ни в какой момент — такова её ужасная, на самом деле, биография. «Совсем иная мотивация», — это я продолжаю цитировать, — «в постмонастырский период», — то есть после 1873 года. «Мазурина — уже вполне сумасшедшая». Ну вот этот вывод авторов материала, что она сошла с ума именно во время странствий, честно говоря, мне кажется таким же не обоснованным, как и многие другие. Её поведение…

Н. ВАСИЛЕНКО: А проиллюстрировано это какими-то аргументами? Вот это самое важное. Там факты нужны.

А. КУЗНЕЦОВ: Да, ещё раз говорю, под описанием к ролику есть ссылка на материал, пожалуйста, ознакомьтесь. Там для удобства оглавление сделано. Поэтому вы быстро это всё найдёте. Вообще очень всё добротно сделано, ещё раз мои комплименты. «Мазурина — уже вполне сумасшедшая, её поведение наблюдают многочисленные лица в училище: воспитательницы и воспитанницы, прислуга и другие работники заведения — ограничение контактов чисто физически невозможно. Другое дело — посторонние, особенно высокопоставленные лица. Вполне понятно желание Булах скрыть болезнь Анны, но отнюдь не в преступных целях, а попросту из чувства приличия. Можно сказать, что Булах проявляла деликатность по отношению к самой Мазуриной. Невозможно было предъявлять учредительницу училища в таком плачевном и непотребном виде какому-нибудь архиепископу или иному официальному лицу, наносящему визит в заведение. Им Булах решительно отказывала в просьбах о встрече с Мазуриной под предлогом болезни, что, по сути, было правдой».

Я вам так скажу: какой бы епархиальный, извините, ни был архиерей, если ему объяснят, что, вот, божья воля и основательница плохо себя чувствует, не закроют на этом основании училище. Тем более что у училища есть управляющий, есть штат, и училище нормально работает и получает одобрительные оценки от всяких инспекторов. Но не может не возникнуть вопрос: скажите, голубушка, а что предпринимается? Ну вот, у вас человек болеет, а где доктора? Почему она не в клинике? На дворе всё-таки уже середина семидесятых.

Не говоря уже о том, что при таких капиталах: Швейцария, Германия, Франция, — это я называю страны, где психиатрическая наука, да, она пока ещё в пелёнках, можно сказать, но работают люди. Работают, да? Я называл страны, где понятно. Но даже в России уже кое-какие заведения появляются. В любом случае, делать надо. Если ничего не делать, вы же не можете не видеть прогресса. А Булах видит прогресс. И я думаю, что этот прогресс входит в её планы.

Н. ВАСИЛЕНКО: Может, она как истинно верующая полагалась просто на волю господа, чем на этих шарлатанов-врачей?

А. КУЗНЕЦОВ: Ну что ж она тогда из Москвы-то её поволокла? Полагаешься на волю господа, так ты полагайся. А то вот это: здесь полагаемся, здесь не полагаемся, здесь играем, здесь не играем, сюда рыбу заворачиваем. Знаете, вот с этой аргументацией, а здесь она за свободную волю, а здесь ей неудобно показать её инспекторам, в таком она состоянии. Есть такая очень известная байка, про выдающегося шахматиста Александра Алехина, якобы он играл с партнёром, тот играл чёрными, с любителем, не на турнире. Чёрные сдались в какой-то момент. Алехин оценил позицию, перевернул доску и начал играть с позиции сдавшегося, с ним же. В какой-то момент теперь уже играющий белыми опять сдался, Алехин опять перевернул доску, и выиграл опять.

На самом деле там по-другому всё было. Не совсем так. Действительно, противник сдался, а Алехин перевернул доску и добился ничьей. Но байка ещё лучше, чем реальный случай. Начинается верчение доски вот таким образом. Мы чувствуем себя чемпионом мира, и мы хотим — играем за этих, хотим — играем за этих. Уже давайте выберем какую-то одну Булах. Либо она глубоко верующий, глубоко религиозный человек, который не хочет вмешиваться в волю божью, либо она, наоборот, очень практичная прагматичная тётка, которая, да, иногда ошибается, но в основном довольно чётко чувствует, что происходит.

Из-за чего всё это началось? Не очень понятно. Известно, как началось, но не очень понятно из-за чего. Дайте, пожалуйста, Андрей, нам следующий портрет, совершенно верно. Вот эти два портрета, это как вы, наверное, понимаете, один и тот же человек. Зовут его Тертий, в просторечии Терентий, Тертий Иванович Филиппов. Сергей Юльевич Витте, который хорошо его знал, оставил в своих мемуарах такое о нём воспоминание, такую оценку: «Тертий Иванович был церковник: он занимался церковными вопросами и вопросами литературными, но литературными только определённого оттенка, вопросами чисто мистического направления. Он был человек неглупый, но как государственный контролёр и вообще как государственный деятель он был совершенно второстепенным… собственно не занимался теми делами, которыми он должен был заниматься, то есть контролем над всеми государственными, экономическими и хозяйственными функциями».

Вместо этого Тертий Иванович со всем пылом души занимался церковным пением, церковной литературой. Вот он искренне мистически набожный человек. Где бы его ни застал церковный звон, он тут ж посреди улицы в грязи падал на колени, начинал креститься, чем пугал всех окружающих; увидев ветерана с георгиевским крестиком на мундире, он бросался и начинал лобызать крестик. Так он реагировал только на георгиевский крест, не на другие ордена. Ну, впрочем, георгиевский крест, конечно, совершенно отдельная награда. И вот этот человек, получив информацию… А он тоже корнями из Ржева, Ржев его родной город. Получив информацию вот об этом обо всём, вполне допускаю, я не вижу здесь никакого ни корыстного, ни карьерного интереса, а вот он-то точно блаженный, по духовно-церковной части.

Н. ВАСИЛЕНКО: Из того как вы описали его качества, его реакцию на те или иные триггеры, для того чтобы…

А. КУЗНЕЦОВ: Так придуриваться 70 с лишним лет просто невозможно. И он, видимо, понимая, что это нарушение всех законов, по меньшей мере божеских, и что это, поскольку речь идёт о попечительнице и начальнице училища церковного, что это всё бросает тень на церковь, он включает свои знакомства, подключает рычаги, и начинается следствие, которое будет продолжаться два года.

А дело в том, что Булах — ей было предложение: а давайте преобразуем училище в епархиальное. Это значительное повышение статуса. Какие ваши условия? Она выкатила условия. Как пишут сами авторы к материалу на сайте, напоминающие ультиматум. А за это время наверху перерешили. Там сменился архиерей, ну и, а ну его на фиг. У нас уже есть епархиальное училище, зачем нам ещё во Ржеве? Пусть всё останется как было.

В общем, в какой-то момент она бросила заявление об уходе. К ней приехал новый архиерей: матушка, ну хорошо, либо вы вернитесь, либо порекомендуйте преемницу. — Нет, не вернусь, преемницу не рекомендую. Ну чисто Троцкий на переговорах о Брестском мире, да? Армию демобилизуем, мира не подписываем, войну прекращаем. Ну, в общем, в результате, похоже, что она достала епархиальное начальство. И дело будет слушаться в мае восемьдесят четвёртого года в Москве.

Н. ВАСИЛЕНКО: Почему в Москве?

А. КУЗНЕЦОВ: Почему в Москве. По этому поводу в материале очень большой, с обвинительным уклоном, так: вот, это подлог, то, сё. Булах будет жаловаться в Сенат о переносе. Московская судебная палата имела право так сделать. Другое дело, что-то обоснование, которое московская судебная палата предложила, что так удобнее вызывать свидетелей — оно, на самом деле, явно липовое. Так не удобнее.

Дело в том, что можно было судить во Ржеве. Во Ржеве тогда ещё был окружной суд, его через несколько лет прикроют, а округ присоединят к тверскому окружному суду. Но тогда ещё был. Но дело в том, что, я абсолютно уверен, что мотив у московской судебной палаты был абсолютно однозначным: у неё во Ржеве всё схвачено. Это играть матч на её территории. И свидетели там будут себя по-другому чувствовать, и публика в зале там будет другая. Да, это не очень хорошо. Но это не то нарушение, которое… Это такая игра в юрисдикцию. Юристы меня хорошо поймут.

Н. ВАСИЛЕНКО: Наталья Булах стала подсудимой, дело ушло в Москву. А Анна Мазурина, кто взял над ней попечение? С кем она была?

А. КУЗНЕЦОВ: Вообще ей уже была назначена опека. Её тётка родная будет опекуншей. Но на суде она не будет давать показания. Её интересы и интересы её тётки-опекунши будут представлять два адвоката. Один в своё время просто известный, ну, а другой и в том, и в наше время абсолютно знаменитый. Нам сейчас Андрей покажет. А! Я не этого человека ждал, но это глава тверской епархии, который будет поддерживать Тертия Ивановича всячески в стремлении её наказать. Андрей, покажите нам, пожалуйста, мужчину с шикарными усами. Совершенно верно. Ну и ордена тоже, заметьте. Это прокурор московской судебной палаты Сергей Сергеевич Гончаров. Между прочим, по совместительству родной племянник Натальи Николаевны Гончаровой, поскольку это сын её родного брата Сергея Николаевича.

А к вопросу об адвокатах следующий портрет, конечно же, все верные, преданные слушатели нашей передачи, конечно, узнают… Присяжного поверенного Щелкана, который представлял интересы опекунши, у нас фотографии нет. Мы его упоминали, когда речь шла о деле игуменьи Митрофании, там он её защищал. А перед вами, конечно же, вы узнали Фёдора Никифоровича Плевако.

Что касается Булах, то у неё был адвокат, естественно, присяжный поверенный Шленцеров. Ну, не очень громкий, прямо скажем, не очень известный адвокат, но фактическим защитником, человеком, который реально осуществлял её юридическое сопровождение… Последний, Андрей, дайте, пожалуйста, портрет. Это Юрий Степанович Булах, её племянник, тоже не последний человек, между прочим. В период суда он уже тайный советник, то есть генерал-лейтенант на военные деньги, он уже член Совета государственного контроля. То есть он сослуживец, по сути, Тертия Ивановича.

Суд будет продолжаться шесть дней в конце мая восемьдесят четвёртого года. Плевако произнёс не лучшую, на мой взгляд, свою речь, но и далеко не худшую. Вполне плевакинскую, вот она как раз очень характерна для того канонического образа Фёдора Никифоровича. Он очень пафосен, он очень часто использует такой высокий штиль и так далее. Ну вот, смотрите, самое начало речи: «Господа судьи и господа присяжные заседатели! Есть на свете больная и жалкая слабоумная девушка — А. В. Мазурина, бог знает зачем коротающая ни себе, ни людям не нужную жизнь». Сейчас адвокат за такие слова вылетел бы из сословия, ну по крайней мере, выговор получил из корпорации. Тогда это было принято, это довольно распространенное, что адвокат говорит о своём подзащитном — ну с кем вы связались, ну посмотрите, это же бог знает что…

Продолжаю: «Есть на свете другая женщина — она перед вами — почтенного вида и преклонных лет, которой, казалось, не следовало и сидеть на скамье позора, на скамье отверженников общества. А между тем судьбе угодно было связать общей нитью эти две противоположные натуры. Замечательная энергия, завидная сила воли этой и бессилие и безволие той — дали место драме, реальностью ужасов и страданий превосходящей сотни созданий фантазии сердцеведов, по которым мы изучаем внутренний мир человека». За что люблю язык 19-го века — иногда вот такие бриллианты находятся. Вы понимаете, что у нас сегодня такое сердцеведы, изучающие внутренний мир человека? Это психологи. Это психологи, да? Мне кажется, это слово нужно иметь про запас. Ты к кому? А у меня сеанс с моим сердцеведом.

Н. ВАСИЛЕНКО: С сердцеведом, да. Шикарно.

А. КУЗНЕЦОВ: Особенно, мне кажется, в устах дам будет прекрасно. Присяжные всего час обсуждали. Ну правда, перед ними был поставлен вопросный лист всего из одного вопроса, нечасто так бывает. Виновна или не виновна в инкриминируемых деяниях. Приговор: «Подсудимую Булах, 60 лет, лишив всех прав состояния, сослать на поселение в Сибирь в места не столь отдалённые». То есть в Западную Сибирь. «Приговор повергнуть на высочайшее усмотрение; до вступления приговора в законную силу Булах заключить в Московский тюремный замок, а гражданский иск, сумма коего не определена, по желанию поверенных опеки Мазуриной в уголовном порядке оставить без рассмотрения». То есть его должен, гражданский иск отдельно должен рассматривать отдельно гражданский суд.

В материале, о котором я говорю всё время, упоминается о том, что племянник подал кассационную жалобу. Интересно, я не нашёл. Дело в том, что все решения кассационно-головного и гражданского кассационного департамента в Сенат публикуются. Нет в сборнике восемьдесят четвёртого года, нет ничего о том, чтобы такая жалоба рассматривалась, то ли она каким-то причинам не дошла до Сената, то ли ещё что-то. Я в недоумении.

Булах проживёт под Красноярском. Те, кто сегодня прилетает в Красноярск, высаживаются в шикарном недавно реконструированном аэропорту Емельянова, значит, вот они высаживаются практически на том месте, где она отбывала ссылку. Примерно 20−30 километров от города Красноярска. Вот, то есть не самая глушь. Она умерла в этой ссылке в начале девяностых годов, где-то примерно в это же время, окончательно сойдя с ума, умерла и Мазурина. Вот такая вот история.

Н. ВАСИЛЕНКО: Ещё много белых пятен в этой истории, конечно, реконструировать и реконструировать.

А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно.

Н. ВАСИЛЕНКО: Алексей Кузнецов, Никита Василенко. Это была программа «Не так» на «Дилетанте». Спасибо всем, кто был с нами, уходя, гасите свет, ставьте лайки и не забывайте подписываться на наши ресурсы. Всем до новых встреч!