«Силовые методы на это поколение не действуют»: Дмитрий Фишбейн — о том, как и что надо менять в школе

С Дмитрием Фишбейном «Мел» в последний раз говорил в 2023 году — после его ухода с поста директора Лицея НИУ ВШЭ. Тогда стало известно, что он возглавит инновационную школу СКОЛКА. С сентября 2025 года Дмитрий Ефимович делает новый шаг — переходит на позицию председателя Совета школы. В этом интервью мы подвели итоги первого учебного года СКОЛКИ и обсудили, куда движется образование и каким оно будет (или должно быть) в ближайшем будущем.

Первый учебный год СКОЛКИ практически закончился. Уже можно подводить предварительные итоги?

Итоги в цифрах подводить пока рано — мы это сделать сможем, скорее всего, в августе, когда будет понятно, удалось ли достичь тех показателей, на которые мы ориентировались в начале учебного года. 

Я могу говорить про свои эмоции. В первую очередь это, конечно, адаптация к новым реалиям. А адаптация — это всегда испытание. Мы как коллектив в каком-то смысле были подобны новорожденному: первые шаги, поиск опоры, осознание новых реалий. Трудности, безусловно, были. Но была и радость от маленьких побед — например, когда удавалось найти неочевидные решения. Сейчас вижу, что наш «новорожденный» взрослеет, набирается сил, учится устойчивости. Чувства противоречивые — от волнения до гордости, — но в целом смотрю в будущее с оптимизмом. Всё-таки рост всегда требует времени. 

С чем связан ваш переход на новую должность? И чем вы будете заниматься дальше?

Я с первого сентября становлюсь председателем Совета школы. Место директора СКОЛКИ займет моя коллега, с которой мы работали еще в лицее ВШЭ, — Наталия Владимировна Копытова. Наталия Владимировна — профессионал, мы больше 8 лет работали вместе, два года уже работаем в СКОЛКЕ, и я верю, что у нас всё получится. 

Чем буду заниматься я: мне бы хотелось обратить свое внимание на то, что сухим языком называют «коллегиальные органы управления». Обычно в школах вот эти советы — попечительские, родительские, наблюдательные — чаще всего формальность. А нам бы хотелось выстроить эти процессы по-другому. Тем более у нас есть не только сотрудники школы, дети и родители. У нас еще есть и партнеры — индустриальные, образовательные, культурные. И вот нам нужен тот самый коллегиальный орган, где будут представлены разные интересы ключевых игроков. Причем надо всё организовать так, чтобы каждый голос был услышан. Для меня это, конечно, вызов. 

Но, как мне кажется, этот навык — прислушиваться и учитывать мнения извне школы — важный навык для современного директора школы. Нам надо создавать более сложные управленческие конструкции. Мы постоянно говорим про кооперации и коллаборации — но как это всё организовать? Мне кажется, мы сможем в этом плане попробовать выстроить процесс взаимодействия немного по-новому. 

Вы сказали про партнеров как важных участников образовательного процесса. Как это работает в СКОЛКЕ?

Мы приняли за постулат (может быть, это спорно), что самый эффективный способ обучения — обучение через деятельностную практику. Но школа сама, без привязки к компаниям и корпорациям, организовать такое обучение не сможет. Поэтому мы за два года договорились с более чем 35 индустриальными компаниями о совместной работе по реализации практической деятельности учащихся по нашим ключевым направлениям — IT и искусственный интеллект, биотех, креативная индустрия и космос. 

Как это работает на практике: 

• В начальной школе — это game level. Здесь важен процесс узнавания: какие работы есть, профессии, направления. Я вот недавно ходил к нашим дошколятам, они организовали настоящую пресс-конференцию — брали у меня как у директора школы интервью. Дети сделали бумажные микрофоны, бумажные камеры. Заготовили при помощи взрослых список вопросов. Даже табличку сделали с моим именем, потому что на пресс-конференциях всегда такая табличка стоит. Вот через такие форматы мы детей знакомим с реальностью, которая их будет окружать. 
• В средней школе подход уже другой — информационно-ознакомительный. Нам тут важно показать разнообразие. Рассказать, что такое, например, фарминдустрия, продюсирование, городское планирование, цифровой рубль у айти-специалистов. 
• Восьмой класс — это индустриальный трек, работа с реальными кейсами, которые предлагают либо сами компании, либо дети. Здесь роль индустриального партнера чрезвычайно важна. У детей появляется значимый взрослый другого типа — не родитель, не учитель, а человека «оттуда», который может дать обратную связь по проекту. 
• В девятом классе дополнительно появляются конкретные стажировки в компаниях — например, дети видят, как производится продукция в компании «Сплат», где делают зубные пасты. А 10–11-й класс мы уже позиционируем как бизнес-уровень: подростки работают со своим продуктом с точки зрения маркетинга, экономики и вывода на рынок.

К партнерам у нас еще до запуска школы была еще одна просьба: рассказать о навыках, которые требуются для трудоустройства в их компании. Мы, школа, не знаем, что будет востребовано через несколько лет. Поэтому советуемся с партнерами-практиками и регулярно корректируем образовательную модель. Думаем, какие знания, навыки и умения нужны, а какие — уже нет. 

А как эта корректировка программы происходит? В начале учебного года или раз в несколько лет? Как это согласовывается с ФГОС?

Мы партнерам школы показали все программы учебных дисциплин. Нам важно, чтобы уроки не были оторваны от реальности. Нам, например, посоветовали в программе по биологии расширить тематический блок про генетику, потому что через 5–10 лет эти знания будут востребованы. Конечно, программа у нас основана на ФГОС, но есть возможность что-то добавлять, расширять, убирать. Мы пробуем ловить тренды и хотя бы раз в год вносить коррективы в программы. 

Мы с партнерами замечаем и даже видим подтверждение в цифрах, что сейчас происходит переход из найма по диплому к найму по навыкам. В Яндексе уже практически не спрашивают диплом, а просят показать, что человек умеет. Вот мы и спрашиваем у компаний про такие навыки — и заранее у детей еще в школе стараемся их сформировать. 

Как вам кажется, вот эта концепция — отталкиваться от навыков, а не знаний — будет распространена дальше? В обычных школах, например?

Да, я уверен, что тренд идет туда. Важно, чтобы ребенок нашел дело, которое бы его увлекло, и подумал, каких навыков ему не хватает, чтобы достичь успеха. Академически-предметная среда — это, конечно, база. Но мы должны исходить не из того, что дети должны просто что-то освоить за определенное время. Вот зачем ребенку дроби, например? Нет у нас ответа. Но когда мы начинаем с детьми формировать бюджет их проекта, обсуждать НДС и НДФЛ, всё сразу становится понятно. 

И вот этот момент — когда ребенок сам понимает, что ему для реализации идеи не хватает знаний, — мне кажется ключевым. Потому что проблема демотивации, особенно заметная в средней школе, происходит как раз из-за того, что дети не видят связки между школьными знаниями и жизнью. Наша идея в том, чтобы ребенок, перебирая разные сферы и общаясь с людьми из этих сфер, понимал, что не сможет идти дальше, пока, например, на биологию не вернется и не доучит что-то. И ему об этом не Марьиванна сказала, а классный специалист из передовой компании. 

А какой тогда становится роль учителя? Если мы отталкиваемся от навыков?

Я как раз считаю, что ключевым навыком современного учителя являются разнообразие и сложность владения им методами обучения, которые основываются на деятельности ученика. Мы убедились в том, что силовые методы на это поколение не действуют. Ты ему говоришь: «Двойку поставлю», — а он: «Да ставьте». Поэтому переходим к следующему этапу — включение ученика в субъектные позиции, а не объектные.

Мы сейчас идем чуть дальше. Мы считаем, не учитель должен ребенку сказать: «У нас тема такая. А ты, будь добр, выучи. В деятельной позиции, но выучи». Хочется, чтобы именно запрос исходил от ребенка. Тогда у нас есть шанс на мотивацию, на реальный интерес к обучению. 

Мне кажется, желание учителя придумывать разные методы, как у ребят этот запрос сформировать, чтобы они сами совершили какое-то учебное действие, — это самая востребованная сейчас конструкция. Она очень сложная, мы много над ней работаем с нашими педагогами.

Мы поговорили о том, какими должны быть директор, учителя, образование. А какой, на ваш взгляд, должна быть школа? Школа как здание, место?

Я бы так сказал: современная школа не должна быть похожа на школу. На ту, которую мы сразу себе представляем, когда слышим слово «школа»: квадратное здание с зелеными стенами. Мы уверены в том, что в школе должно быть вдохновляющее для ребенка пространство. Оно должно его заражать какой-то фантасмагоричностью. Школа должна быть про будущее. 

Поэтому у нас, например, много коворкинговых пространств — это 5,5 метра потолки, антресоли всякие, атриум, где можно сидеть и лежать, и при этом там могут собираться по 400 человек. Школа должна быть похожа на офисы, которые дети видят у передовых IT-компаний. 

Или вот, например, извечная беда — столовая. Мы ее сделали похожей на фуд-корт. В теплое время года столы будем выносить на улицу, под козырек. Дети там будут не просто питаться, они там будут учиться и работать. Потому что 20 лет назад мы представить себе не могли, что люди будут в кафе сидеть и работать. А сейчас это обычная практика. Тогда почему же школьная столовая должна оставаться такой же, какой была 20 лет назад? Ну окей, ребята, тогда это про прошлое, не про будущее. А будущее в школе должно быть. Прийти в столовую и сесть с ноутбуком, там работать — это нормально. Это как раз та жизнь, которая есть в передовом бизнесе.

Обложка: © архив школы СКОЛКА; PureSolution / Shutterstock / Fotodom. Фото в тексте: © архив школы СКОЛКА

Реклама. ОАНО «Сколка», ИНН: 9731110710, erid: 2W5zFGqRrm6