Сергей Брюн: «я опасаюсь быстрой науки»

Современный музей – давно уже не простое древлехранилище. Это сложный организм, который не только сохраняет и экспонирует определенные предметы и объекты, но и занимается научной деятельностью, реставраций и много чем иным. В рамках проекта «Вести с полей» научный редактор порталов Indicator.Ru и Inscience.News, создатель и главный редактор проекта «Российские древности» посетил Новгородский музей-заповедник во время XXXIX археологической конференции «Новгород и новгородская земля. История и археология» и поговорил с директором музея, Сергеем Брюном, который возглавил это учреждение в конце 2023 года.

Давайте сначала поговорим о музее и о конференции, тем более, конференция уже тридцать девятая. Вы в качестве хозяина, принимающей стороны, открываете ее второй раз. Как вам эта конференция вообще?

Конечно, это далеко не первая конференция, в которой я участвую. Привычнее, конечно, участвовать в качестве докладчика и слушателя, чем открывающего ее директора Новгородского музея-заповедника. Для меня как для ученого большая радость, когда видишь такой представительный слет. Во времена COVID-19 многие конференции исчезали и растворялись в пространстве Zoom, так что очень радует, что есть возможность очно пообщаться, послушать, посмотреть, когда приезжает Петр Григорьевич Гайдуков, когда приезжает Владимир Валентинович Седов, Евгений Викторович Антипов, Николай Николаевич Олейников и вся плеяда собирается здесь – это очень дорого. Алексей Алексеевич Гиппиус приезжает с новыми расшифровками берестяных грамот – это действительно событие общенационального, общемирового масштаба. Но важно отметить и то, что очень здорово, что все-таки Новгород, это не просто Амазонка для московских и петербургских конкистадоров. В Новгороде тоже есть прекрасные, первостепенные ученые – сотрудники нашего Центра археологии, который возглавляет Ольга Альбертовна Тарабардина, совершенно замечательная команда Новгородского университета. Они равны тем коллегам, которые приезжают, так что получается такое прекрасное коллегиальное общение.

Я езжу на эту конференцию уже лет 20. По-прежнему так происходит, что конференция проходит в 2024-м году, а сборник по ней выходит в 2025-м. Не кажется ли вам, что пока еще результаты конференции достаточно медленно выходят в научный оборот для тех, кто не приехал сюда.

Я бы согласился с вами как директор. А как автор, от которого, как правило, редакции ждут статьи очень долго, нет. Я один из последних сдаю в сборники (смеется). Тем не менее, мы, как мне кажется, сделали очень важное изменение, шаг вперед. Некоторые музеи придерживаются позиции, что сборники их научных конференций должны продаваться задорого: «Это наше авторское право, это наше дорогое издание».

Мы не такие. Давайте посмотрим правде в глаза: сборники конференции – это специализированная литература, которая интересна научному сообществу и тем, кто интересуется наукой. Печатные экземпляры расходятся на авторские экземпляры, в библиотеки, где-то кому-то на подарки и по нашим домашним библиотекам. Вот и все. Поэтому мы будем продолжать печатать сборники ограниченным тиражом с расчетом на такое предназначение. С этого года, слава Богу, все сборники всех наших конференций будут доступны онлайн, в формате pdf, бесплатно, потому что, извините, это наука, а наука принадлежит всем. Это моя глубочайшая позиция. Что касается формата, срока, да, конечно, больше года тянуть не надо.

…Археология наука медленная…

Я всегда боюсь быстрой науки!

Тоже верно. Насколько я понимаю, это — старейшая конференция в Новгороде. Но есть же другие. Можно рассказать обо всех конференциях музея?

Конечно, у нас несколько конференций. Музей проводит конференции по археологии, по нумизматике, у нас замечательные конференции по палеографии и по реставрации. Четыре конференции по таким четырем важнейшим для Новгородской земли направлениям.

Вы очень правильно заметили, что Новгородская земля не равна Новгородской области, особенно в архитектуре, это затеняет некоторые памятники, которые созданы новгородцами, но расположены не в новгородской области. Вот хороший пример: мы с вами год назад договорились о том, что я буду описывать все новгородские памятники архитектуры в проекте «Новгородские древности» — и вышло уже полсотни выпусков в нашем сотрудничестве. Но не все они в Новгородской области, некоторые в Псковской, например, церковь Рождества Богородицы в Порхове, о которой я недавно писал. Так что Новгородская земля шире, чем область, про это тоже нужно постоянно говорить.

У вас завершился первый год работы в музее, судя по тому, насколько нам с вами было сложно совпасть по времени для интервью, у вас есть первые результаты, и я это вижу. Из того, что я наблюдаю со стороны, я бы отметил, во-первых, вхождение Новгородского музея в топ-5 или в топ-3?

В топ-5 по посещаемости в новогодние праздники.

Новгородский музей сейчас движется. Как он движется? Куда он движется? Что это такое сейчас? Музей – это не просто место, где хранится древность.

Я очень люблю Клайва Стейпла Льюиса, и как, думаю, у любого часто болевшего ребенка, «Хроники Нарнии» — одна из любимых книг. Поэтому я отвечу словами из последней битвы: «Вперед и вверх». По крайней мере, туда надо стремиться. Хотя все наши дела — как баркас на Ильмень-озере, все движение волнообразно и чревато крушением, регрессом, и так далее. Но хотелось бы, чтобы вперед и вверх. Честно говоря, за последние 14-15 месяцев мне удалось внимательно изучить наследие предшественников. Это дело любого директора – их благодарить за все хорошее, что сделано, и продолжать.

Как говорит ваш губернатор, поливай, где растет.

Андрей Сергеевич Никитин (на момент интервью был губернатором области, на момент публикации перешел на работу в Минтранс – прим. А.П.) больше, чем кто бы то ни было потрудился, для того, чтобы Новгородская земля действительно расцвела. Если же говорить о моей работе, то, конечно же у нас с сотрудниками подчас разные подходы, мы разные личности, но это не мешает нашим хорошим отношениям. Прекрасные вещи закладывались при Наталье Васильевне Григорьевой, тем более — при Николае Николаевиче Гриневе. Видно, что плоды их труда живы. Это очень приятно. Ты по мере работы начинаешь распутывать, когда, что и кем было посажено. И не нужно почти никогда вырывать с корнем то, во что другой человек вложил свой труд и время.

Но давайте о ваших плодах. Что у в музее за этот год, за эти 15 месяцев произошло важного?

Во-первых, все-таки да, безусловно, первый показатель — это посещаемость, потому что у Новгородского музея здесь огромный потенциал. Это не потенциал, чтобы быть Диснейлендом. Это не потенциал, чтобы быть музеем, где ты не можешь прорваться, увидеть главные шедевры из-за очередей из туристов. И такой судьбы Новгородскому музею я не желаю. Но действительно, потенциал огромный, потому что здесь удивительная коллекция, здесь потрясающие памятники, здесь шедевральные экспозиции. Здесь огромное пространство воздуха, и мы только начинаем открываться и для России, и для мира. Показатели по посещаемости последних двух лет очень хорошие. 1 266 000 человек в 2023 году. И почти 1 400 000 — в 2024 году. Это показатели, которых не было в доковидное время, это показатели, которых не было с 1979-го года, как говорят старшие коллеги. Самый пик был чуть больше полутора миллионов.

Я считаю, что в 2025 году для нас это вполне реализуемый потенциал. И это потенциал, который позволит музею жить, который позволит музею быть увиденным, услышанным. Мы не гонимся за посещаемостью, мы боремся не за цифру, а за человека – чтобы человек приехал и пришел.

В прошлом году мы провели ряд кадровых изменений. Я очень радуюсь тому, что мне не пришлось искать никого в Москве. Все сотрудники Новгородского музея – жители Новгорода, да, кто-то из других мест давно приехал, но работает здесь. У нас прекрасный новый главный хранитель, Алексей Владимирович Андриенко. Кстати говоря, в первый раз мы увиделись здесь, на археологической конференции. Впервые хранителем Новгородского музея стал уважаемый археолог, профессионал. В качестве заместителя генерального директора по научной работе в наш коллектив вошел замечательный ученый, выигрывавший президентские гранты, автор прекрасной монографии Илья Мельников. Он молодой, подающий огромные надежды. В принципе мы все ровесники, тут очень динамичная команда.

Действительно удивительный взлет посещаемости, хорошая динамика в году. Это не динамика вроде той, когда столпотворение во Владычной палате, а на остальных музейных площадках никого нет. Я бы очень хотел, чтобы музей начинал жить именно как полноценная инфраструктура музея, как музейная экосистема. Меня очень порадовало даже не то, что мы вошли в пятерку, опередив ряд петербургских и московских музеев. Меня радует то, что в три раза за эти праздники, по последним показателям, взлетела посещаемость церкви Св. Феодора Стратилата на Ручью, в пять раз — храма Св. Симеона Богоприимца, на 90% стало больше посетителей в Знаменском соборе, куда вообще не ходили. В Музее изобразительных искусств тоже позитивная динамика. И вот тут вопрос, с чем это связано? Вопрос подачи. Вопрос поступательной реэкспозиции, ребрендинга и другого подхода, чтобы люди видели некий позитивный узнаваемый знак у этих объектов. Например, нашли печать с ангелом с Панагиара и сделали на ее основе новый логотип музея. Этот логотип бесит минималистов, радует толкинистов, но он хорошо выглядит на площадках и на книгах, вот все, что нужно. И он узнаваем.

У нас произошли изменения в наружной рекламе, то есть человек, когда подходит, видит внятный образ, где еще есть QR-коды с указанием близких памятников.

У нас есть прекрасный опыт с нашими попечителями, с Яндексом, что, думаю, во многом способствовало росту посещаемости. Это проект «Яндекс.Путешествия. Новгород. Тысячелетие на двух берегах». Там очень динамично показано, куда можно еще пойти, чтобы люди видели в комплексе объекты Новгородского музея. Потому что можно просто с телефоном, с гуглом дойти до церкви Спаса на Ильине с росписями Феофана Грека, развернуться и уйти обратно мимо каких-то руин. А это не руины, а великолепный Знаменский собор. И он дождется реставрации.

Благодаря нашим попечителям из РЖД в прошлом году Спас на Ильине обрел новую подсветку. Я ни разу не видел замечательную, выполненную балканским мастером наружную фреску Богоматери Одигитрии над западным входом в храм негрязную и без треснутого стекла. И деньги, понимаете, это не вопрос. Заменили стекло, подсветили. Теперь и фреска, и церковь засияли благодаря нашим попечителям.

Когда мы попросили об освещении церкви Св. Феодора Стратилата на Ручью, РЖД тоже пошли навстречу, и он тоже получил современную подсветку. Раньше, когда ты въезжал на Торговую сторону, ты видел там гостиницы, какие-то лампочки и ни одного древнего памятника. Теперь, когда въезжаешь со стороны Москвы, ты видишь этот храм Федора Стратилата. Welcome to Новгород! Внутри мы сделали архитектурно правильную подсветку, фрески заиграли по-другому. Мы меняли светильники на протяжении января прошлого года во всех храмах. Мы привыкли воспринимать фрески в храме Федора Стратилата как какие-то мрачноватые фрагменты. А тут даёшь на них тёплый свет, и вся эта великолепная византийская живопись лазурью, фиолетовыми тонами, орнаментами, золотом начинает играть, и она раскрывается. На примере этих памятников, понимаешь без слов, без лишних объяснений, почему тот же Дмитрий Сергеевич Лихачёв говорил о Новгороде как о Северной Флоренции.

Какие-то именно просветительские истории прекрасные у нас появились. Например, в Музее изобразительных искусств у нас теперь будет ежегодная зимняя книжная ярмарка. Летом был фестиваль джаза в Кремле, тоже хотим сделать традицией. Мы в музее открыли две замечательные постоянные экспозиции в прошлом году. Полноценно открыт теперь дом Анны Алексеевны Орловой, и это замечательная экспозиция, в которую очень много вложено любви. Еще одна новая площадка, и это долго рождавшееся у нас больное дитя и долгострой — музей Великого моста. Для меня это был первый опыт административного террора. Но музей открыт, и он радует посетителей.

Директор – как управляющий виноградником, он несет ответственность за продукцию, за то вино, которое здесь создается. Но есть зависимость от сезонов, от целого ряда факторов, и надо обладать необходимым смирением. Один год никогда не будет похож на другой, даже если они начинают складываться в какую-то пирамидку. Надо действовать правильно, а как уже космос на это откликнется, это другой вопрос. Прошлый год для нас был рекордным по книжным изданиям. Очень хорошо, что мы реанимировали и подняли разные детские издания, репринты, монографии, каталоги.

Конечно, важное, что прошлый год стал для нас рекордным по числу даров музею. Дарили живопись от Александра Крылова, профессора Академии художествв Петербурге, который в 1977 году написал панно «Освобождение Новгорода», и как-то не мог его передать, стеснялся, наверное. Один из наших замечательных благотворителей, Владислав Егоров, подарил «Портрет неизвестного» работы Василия Сварога, потрясающе — с антикварного рынка в Санкт-Петербурге.

Олег Голубев, совершенно замечательный отечественный благотворитель, уже нас одаривал прекрасными памятниками, подарил музею целый ряд редчайших вещей, произведений пластики, в том числе относящихся к Византии, к русской романике. Безусловно, событием было возвращение из Франции портрета графа Алексея Орлова-Чесменского в дом его дочери, в Витославлицы. Ну и апофеоз — это, конечно, возвращение похищенной нацистами иконы «Распятие» из храма Успения на Волотовом поле, потому что это не просто пятая в нашем музее икона праздничного чина иконостаса, это его сердце.

В этом году у нас будет большой совместный проект с Музеем архитектуры имени Щусева. Икона «Распятие», возвращенная, вместе со всем Волотовским чином, вместе с фресками и иконами еще двух уникальных храмов — Спаса на Нередице и Спаса на Ковалеве, окажется в Музее архитектуры имени А.В. Щусева. У нас готовится огромная выставка, которая называется «Восстает во славе», по словам апостола Павла, «сеется в уничтожении, восстает во славе», к 80-летию Победы. В преддверии майских праздников и сопряженных с этим событий, мы как раз открываем в сердце Первопрестольной историю Победы, но именно через такую призму.

Я также горжусь продолжающимися работами по восстановлению руинированных фресок, которые ведет Тамара Ивановна Анисимова и наш Центр Реставрации монументальной живописи. Мне очень повезло с разными замечательными людьми и музейщиками общаться и быть свидетелем разных замечательных событий, где-то соучастником, но вот Волотовское возвращение — это то, что запомнится на всю жизнь. В этом мне очень повезло соучаствовать.

Еще можно, конечно, сказать про продолжающуюся реставрацию памятников и архитектуры. У вас 14−15 памятников сейчас в процессе?

Четырнадцать памятников, да. Наш проект на Ярославом дворище мы в прошлом году закончили, но там еще предстоит много работы. Могу сказать честно, что это ни в коей мере не вина министерства культуры, и не моя вина как директора, с какой бодростью лоббировалась идея того, чтобы одиннадцать памятников Ярославова дворища были отреставрированы именно за два года, именно с имеющимися суммами. В рамках нацпроекта «Культура» сделано очень много. Но естественно, как только ты снимаешь пол, как мы и предполагали, полезли новые открытия, новые объемы. И, конечно, там предстоит дальнейшая работа: и в церкви Параскевы Пятницы на Торгу, и в храме Иоанна на Опоках, и в Николо-Дворищенском соборе. Поэтому там фасады завершены, но эти храмы пока останутся закрытыми.

В этом году будет сделано непредусмотренное проектом благоустройство территории Ярославова Дворища, откроются две экспозиции Успенской церкви, откроется церковь Святого Прокопия, Народное училище, зазвучат воссозданные в полной мере все наши колокола на Никольской колокольне. Я надеюсь, что к концу года, может быть, в начале следующего, откроется Воротная башня.

А церковь Петра и Павла на Синичьей горе?

Это прекрасная история спасения, потому что, когда сгорела Кондопога, Андрей Сергеевич Никитин поднял активно вопрос о восстановлении храма. Об этом так обычно не думаешь в этом контексте. Такая странная перекличка между Никитиным и Красноречьевым, хотя это совершенно разные люди. Андрей Сергеевич видел, как сгорел тот храм вне его юрисдикции и поднял вопрос о храме на Синичьей горе, потому что все разрушалось, постепенно приходило в упадок, аварийные леса становились все более аварийными. Бомжи жили внутри церкви. Сколько и новгородских любителей древности, сколько общероссийских любителей и ценителей древнерусского искусства писало о том, что гибнет этот памятник XII века. Андрей Сергеевич, слава Богу, вместе с Ольгой Борисовной Любимовой и Максимом Станиславовичем Орешкиным отстоял срочную реставрацию этой церкви. Очень вовремя. И сейчас храм расчищен, там работает прекрасный подрядчик. Недавно наш Владыка Лев осветил крест. Храм откроется в 2026 году. Единственное, что некий престол нужно все-таки поставить – там не нашли следов престола. Нужно сделать это деликатно, чтобы это было в духе XII века, чтобы это никак не ломало восприятие. Для меня принципиальная позиция, чтобы в наших храмах, там, где архитектура позволяет, совершалась литургия. Я против превращения храмов из наследия ЮНЕСКО просто в приходские церкви. Я считаю, что необходимо, чтобы в храмах, которые возводились для молитвы, для совершения литургии, литургия хоть по нескольку раз в год совершалась. Мне кажется, здесь никакого конфликта между музеями и церковью быть не может. И так будет и на Синичьей горе.

Есть ли какие-то планы по реставрации помимо храмов на Дворище, Антониева монастыря и Синичьей горы? Есть ли памятники, которые еще нужно реставрировать? Нужда в первую очередь в деньгах?

Безусловно. У нас помимо дополнительных средств, которые необходимы для завершения работы внутри оставшихся храмов на Ярославом дворище, есть четыре аварийных объекта в Великом Новгороде, которые очень меня тревожат. Это, соответственно, башня Кокуй и Спасска башня Детинца, и, конечно, церковь Петра и Павла в Кожевниках и церковь Рождества Христова на Красном поле. Я регулярно докладываю об их положении министру, курирующему заму, и главе департамента музеев, и губернатору, и нашим попечителям. Мы стучимся. Надеюсь, что двери, открывающие путь к реставрации этих памятников, нам откроются. Помимо этого, Спасо-Преображенский монастырь в Старой Руссе требует реставрации. Безусловно, Знаменский собор тоже, но там хотя бы есть понимание, когда он встанет на реставрацию. Меня больше всего, честно говоря, тревожит вот эта четверка. Это самые беззащитные, самые хрупкие, самые уязвимые памятники.

У вас директорский пост — третий из больших жизненных периодов. Был актерский период, был период ученого. Вы византинист все-таки больше по происхождению. А хватает ли времени на науку?

В прошлом году практически не хватало. Это был год адаптации. В этом году я взял себя в руки. Несмотря на тяжелый год, я в 6 утра встаю, чтобы заниматься диссертацией. Но в какие-то периоды ты в 6 утра встаешь, чтобы сразу заниматься музеем. Тем не менее, в этом году я уже сдал две научные статьи. Одну из которых я за январь довел до ума и сдал. Знаете, это удивительное облегчение, когда все это дорабатываешь, вычитываешь, все сноски готовы, аннотация, ключевые слова, потом еще на английский перевел, и вот – ты спокойно сдаешь текст в редакцию. Это прям камень с души. В этом году я вернулся к изучению родного антиохийского патриархата.

Если все будет хорошо, через неделю я буду в Стамбуле. Какому из памятников передать привет, кроме Софии?

Бедной нашей Хоре, многострадальной и без причин обращенной обратно в мечеть, Софии с закрытыми мозаиками. Замечательной церкви Марии Монгольской, как единственной действующей со времен падения Константинополя церкви. Конечно, монастырю Пантократора, как удивительной постройке комнинского периода, кратковременно бывшей дворцом последнего латинского императора, следом ипподрому, Влахернскому дворцу. Это все любимые осколки сердца Византии.

Примечание редакции: абсолютно все приветы были переданы, и мы расскажем о каждом из памятников на портале «Российские древности».