«Три года меня тошнило по ночам, я ревел и выл, потому что волновался»: молодой учитель началки — честно о своей работе

В соцсетях ролики Игоря Гноевого набирают миллионы просмотров. В одних он показывает, о чем разговаривает с детьми (например, учит отличать факты от мнений), а в других — рассказывает учителям, как понятно и нескучно объяснять ученикам школьные темы. Мы поговорили с Игорем о том, как удержать внимание iPad Kids, в чем главная задача учителя начальных классов и нужно ли родителям делать с детьми домашку.

«Приношу микрофон в класс — и вот у нас уже не опрос по списку, а интервью»

Сам я был троечником в школе и теперь хочу, чтобы моим детям было на уроках интересно. Поэтому у меня на столе всегда есть принтер, цветная бумага, штука для ламинирования, коробка с конфетами, а шкаф забит всякой мелочью — кто знает, что стукнет мне в голову.

Мне многие пишут: «Вы волшебный учитель!», «У вас уникальная методика!». На самом деле я не ищу техники в интернете, не горбачусь над разработками по 2–3 дня — у меня на это нет времени, да и, честно говоря, лень. Я всё создаю на месте. Я не знаю, как у меня это получается, — оно само. Например, мне нужно проверить у детей знание частей речи. Тут же вспоминаю, что где-то завалялся микрофон с выступления в актовом зале, приношу его в класс — и вот у нас уже не опрос по списку, а интервью. Дети с деловым видом задают друг другу вопросы о том, что такое прилагательное, глагол и существительное.

«За 9 лет я ни разу не встретил ребенка, которого было бы невозможно увлечь»

Про iPad Kids говорят, что они гиперактивные, внимание удерживать совсем не умеют. За 9 лет я ни разу не встретил ребенка, которого было бы невозможно увлечь. Всё зависит от учителя. В любой непонятной ситуации можно тон повысить, а можно накидать бумажки с вопросами для проверки в шляпу, сказать, что она «волшебная», и вуаля — восприятие уже совершенно другое.

Самое интересное для ребенка — быть учителем. Даже если ученик ну совсем неусидчивый, я даю ему особое задание — помогать мне

Допустим, Маша сидит вертится, ворон считает, делать ничего не хочет. Говорю: «Маша, будешь моим заместителем. Держи ручку. Записывай тех, кто не слушает учителя на уроке». Всё, Маша — блюститель дисциплины, она теперь моя правая рука. Если ребенок прям неуправляемый, есть обратная связь с мамой. Если и мама бессильна, в бой идет оружие посерьезнее — это папа. И то за всю мою практику помощь родителя понадобилась всего пару раз.

«Скандалить — не мой вариант, я выбираю спокойно сесть и поговорить»

В школе чужая среда, всё по правилам, кругом дети незнакомые. Еще и дядька какой-то непонятный стоит у доски, что-то вещает. А ребенку шесть-семь лет. Ты на него крикнешь — он стрессанет, потом его силком в школу не затащишь. Зачем это надо? Некоторые дети даже от громкого голоса уже дергаются. Поэтому сначала я выстраиваю доверительную атмосферу, показываю, что рядом со мной безопасно, я друг. А потом уже потихоньку, очень мягко и плавно, если кто-то начинает наглеть, повышаю голос, чтобы установить рамки дисциплины.

Вообще я не люблю кричать. Когда угрожаю детям: «Давайте не будем будить во мне злого учителя», — они катятся со смеху

Скандалить — не мой вариант, я выбираю спокойно сесть и поговорить. В итоге, когда учителя приходят в мой класс на замену, я потом слышу: «Дети у тебя больно говорливые, другие не такие». Конечно, мои ученики привыкли высказывать свое мнение, они и дебаты обожают. Дети — отражение своего учителя. Вот, например, у нас в школе учились три сестры. Две старшие — тихони, ну ничего у них не допросишься. Младшая была такая же, пока не попала в мой класс. Сейчас — о, это актриса! Шикарно стелет, что ей ни скажи. В общем, понабралась у учителя своего.

«Вы тетрадки когда собрали? Ну и где они? Почему до сих пор не проверены?»

У многих учителей как — написали контрольные с детьми, оценки проставили, раздали, всё. Мы же с детьми всё долго обсуждаем, всегда делаем работу над ошибками. И дети с меня это уже прям требуют. Допустим, Ариша очень часто меня подстегивает:

— Игорь Андреевич, вы тетрадки когда собрали?

— По какому? 

— По русскому.

— Ну, позавчера. 

— Ну и где они? Почему до сих пор не проверены?

И ребенок не шутит! Она на самом деле хочет выяснить, почему это я дал слабину, нормативы не выполняю, задерживаюсь. Мне это очень нравится, даже забавно. Стоит что-то сделать не так, они моими же словами оперируют: «Вы же говорили, что так нельзя!» Конечно, для меня ценно, что они запоминают, чему я их учу. 

Помню, когда мой второй выпуск пошел в пятый класс, они попали к учителю, который не держал язык за зубами. Мой отличник встал и выдал тираду: «Вы не имеете никакого права нас обзывать. Если вас что-то не устраивает, вы должны просто нам об этом сказать. Если мы этого не поймем, тогда уже звоните родителям. Но оскорблять нас вы не можете, так же как и мы вас». А это были мои слова — он их точь-в-точь процитировал. Педагоги ко мне прибежали: «Что это за юристы такие?» Я объяснил, что дети знают о своих правах и обязанностях, нечего их обижать. Хотя неловкость в ситуации некоторая присутствовала: эти педагоги — мои бывшие учителя. 

«Чтобы защитить детей с плохим зрением, я сам ношу очки»

В наше время не было буллинга — была травля: физически сильный класс против слабого. И учителя закрывали на нее глаза, если не разжигали еще больше. Сейчас я уделяю этой теме много внимания и стараюсь сделать всё, чтобы мои дети с таким не столкнулись. Например, чтобы защитить детей с плохим зрением, я сам ношу очки. Мне максимально неудобно: я занимаюсь спортом, часто фотографируюсь, во время урока мне всё отсвечивает. Но так я показываю: смотрите, это инструмент, который помогает мне хорошо видеть. А если вы будете меня обзывать, я сниму их, и мое зрение испортится еще сильнее.

Иногда я давлю на жалость. Когда дети растроганы, они лучше воспринимают информацию. Например, говорю: «Представьте, что ваша мама учится в школе, а какой-то мальчик больно ее дергает за косички. Приятно было бы вашей маме?» Дети сразу начинают: «О-ой! Маму жалко!»

«Я их нянечка: отвожу в туалет, кормлю, пою, обуваю»

Я немного завидую учителям-предметникам, особенно учителям английского языка. Они берут половину класса, им проще работать — намного меньше головняка. Можно сосредоточиться на конкретной теме, уделить больше внимания каждому ребенку. В моем классе 28 детей, и, поскольку я веду несколько предметов, только по русскому и математике у меня 56 тетрадей. Это сложно. Когда набирается первый класс — вообще караул.

Банальная ситуация: ребенок приходит впервые в школу, сильно волнуется, боится, стесняется. Если дома что-то поел, всё это потом обязательно окажется на парте. Я их нянечка: отвожу в туалет, кормлю, пою, обуваю. Знания знаниями, но для меня главное — научить детей за партой сидеть, ручку держать, застегивать одежду. Я даю базу, с которой можно уже идти в пятый класс науки осваивать. Правда, мне не в тягость — есть опыт с братиками, сестренками. У меня всё как-то само получается.

«Я стараюсь отучать родителей от гиперопеки»

Многие не могут перестроиться с садика на школу. Нет-нет да и подойдет какой-нибудь родитель и на полном серьезе спросит: «А почему у нас утренника нет?» Приходится объяснять, что в школе другая программа: здесь получают знания, а не готовятся к праздникам. Педагог нужен не только для того, чтобы детей учить, но и чтобы его маме и папе что-то подсказывать: «Ребенок сейчас у меня на уроке, не надо туда-сюда захаживать. Дайте ему пообщаться с детьми, научиться самостоятельности, побыть одному. Он формируется — не трогайте. Утром отправили, после обеда получили. Всё». Обычно даже с тревожными родителями получается найти общий язык. Главное — никогда не агрессировать, стараться войти в положение. Все-таки не чужие люди — 4 года вместе. 

«Домашка — это не самообразование, это закрепление материала»

Некоторые учителя задают детям по 5, 6, 7 заданий. Я считаю, это категорически неправильно. Если ребенку задают кучу заданий по теме, которую у него в классе, возможно, и не проходили или проходили бог знает когда, естественно, он впадет в ступор, а родители будут возмущаться — я бы тоже возмущался. Родители не должны делать домашку вместе с детьми, тем более как-то давить. Если заданий много, им придется помогать, потому что ребенок сам не потянет никак. И вот начинается: ребенок плачет, бабушка пьет валокордин, а мама гуглит, что такое деепричастие. 

Ребенок дома должен отдыхать, а домашка нужна лишь для того, чтобы он лучше запомнил материал, который узнал на уроке. Всё, ни больше ни меньше. По казахстанской системе, домашнее задание должно соответствовать 20% от объема выполненной классной работы. Допустим, если мы сегодня прошли тему «Глагол», я дам всего одно задание, причем аналогичное тому, что есть у ребенка в тетради. Он может сам всё выполнить дома, потому что у него есть эталон, он только что это делал со мной. Родители максимум могут как-то подсказать или направить.

«За что вы такие деньги получаете?»

В Казахстане учителям хорошо платят. Спустя семь лет работы в школе я получил два высших образования — учителя начальных классов и социального педагога — это 50–70 тыс. тенге сверху (7–10 тыс. рублей). Я учитель высшей категории — за это еще около 80 тыс. тенге. Я работаю 16 часов и в итоге получаю чуть больше, чем педагог в России, у которого тоже есть высшее образование, категория, но при этом он работает 38 часов. Однажды я чуть не рванул преподавать в Россию — но сейчас рад, что передумал и остался дома.

В среднем зарплата учителя начальных классов — 350–400 тыс. тенге (55–65 тыс. рублей). СМИ пишут о том, что мы зарабатываем по полмиллиона, а потом родители жалуются, что мы недорабатываем: «За что вы такие деньги получаете?» На этой почве разжигается много конфликтов. Главное, все пишут о том, сколько нам платят, но о том, сколько от нас всего требуют, никто не знает. 

«Они нашкодят и сами же потом меня успокаивают»

Полдня дети проводят с мамой и папой, а полдня — со мной. Мы тоже вместе едим, разговариваем, поддерживаем друг друга. Тоже ссоримся и миримся. Есть у меня одна девочка, которая всё время меня утешает: «Да вы не переживайте, всё будет нормально». Больше всего меня веселит, когда они нашкодят и сами же потом меня успокаивают. Уронили цветок — тут же почувствовали вину, извинились, все следы замели, сразу же всё убрали.

Ну как убрали — я прихожу, а там половина горшка в песке рассыпном валяется. По крайней мере, попытались убрать

Каждый день что-то забавное, приятное случается. Главное — это замечать. Нарисовали загогулину на полях в тетради — надо не как помарку отмечать, а сердечко дорисовать.

Привязанность возникает всегда. Всегда думаешь перед выпуском четвертого класса 25 мая: «Всё, этих детей не хочу отпускать. Только с этими детьми я всегда буду». А потом время проходит, я набираю другой первый класс и привязываюсь уже к другим детям. Но и те, выпускники, всё равно ко мне бегают, здороваются.

«Я сдал свое резюме в три-четыре школы с надеждой, что мне не ответят»

Я никогда не хотел быть учителем, тем более начальных классов. У меня была мечта — переехать в Германию к бабушке и другим родственникам, поэтому я поступил на переводчика немецкого. Год отучился, всё было хорошо, а потом всех одногруппников как ветром сдуло — кого-то отчислили, кто-то сам за учебу платить перестал. Передо мной встал выбор: либо я перевожусь в другой колледж, либо остаюсь в своем, но учусь на другой специальности. Из своего колледжа уходить я не хотел, уже подружился со всеми.

Ну, пошел на учителя началки, всё равно до конца четвертого курса точно знал, что по профессии работать не буду

Не вышло: мама с папой у меня достаточно строгие и требовательные люди. Они сказали: «Мы в тебя вкладывали, теперь будь добр — отрабатывай. На нашей шее сидеть не получится». Я сдал свое резюме в три-четыре школы с надеждой, что мне не ответят. А параллельно устроился на торгового представителя (читай: забирать заказы из магазинов), и мне нужно было вот-вот выходить на работу. Но вечером мне позвонили из школы, в которой я учился, и пригласили на собеседование. Я сразу подумал: «Ё-мое…» Ну что делать, пошел.

«Мне пришлось 5 лет зарабатывать себе имя, чтобы добиться доверия»

В школе я столкнулся со всеми стереотипами. Парень 19 лет собирается работать в началке с шестилетками. Как он будет справляться? Это было для всех смешно и непонятно. Конечно, в этом возрасте молодые люди обычно еще немножко безответственные.

Когда я встретил свой класс и повел его в кабинет, я слышал, как за спиной перешептываются родители. Они думали, что я одиннадцатиклассник, который сейчас просто проводит детей до какой-нибудь Марьи Ивановны, настоящей учительницы. Я их понимаю. Разумеется, на их взгляд, я был чересчур молодым, чтобы пытаться кого-то учить. Некоторые сразу забрали детей из моего класса. Но были и те, кто в меня поверил, — такие же молодые мамы. Они пытались меня поддержать: «Всё будет хорошо, всё будет нормально». 

Завоевание доверия стоило мне того, что мне пришлось полностью удариться в работу. Пока мои бывшие однокурсники параллельно учились в университете, я такого себе позволить не мог и семь лет ходил со средним специальным образованием. Я выдохнул, только когда увидел, что в мой класс записываются заранее.

«Нужно проработать минимум три года, чтобы стать человеком, более-менее похожим на учителя»

Студент, который получил диплом и пришел на работу, остается студентом. Мне повезло: когда я начал работать, ко мне приставили наставника — Наталью Ивановну Цегулеву. Она пришла преподавать в эту же школу в 1995 году, за год до моего рождения. Очень сильный методист, педант и отличник своего дела. Три года меня тошнило по ночам, я ревел и выл, потому что волновался, — вот так она меня дрючила, прям уф! У меня было рекордное количество открытых уроков. Она меня обучала прям базе, вплоть до того, что такое первое, второе слагаемое и сумма. Я был нулевой абсолютно, не знал ничего.

Такое у нас образование: в колледжах и университетах рассказывают темы 10–11-го класса. Для чего? Зачем? Непонятно. Все знают, что такое сложноподчиненное предложение, а вот какие звуки гласные, какие согласные — нет. Пусть это и смешно, но студенты в первую очередь должны вызубрить, сколько букв в алфавите.

«Самый большой стресс для молодого педагога — не дети, а отчеты»

Они меня дико раздражали. Мне сказали: «Срочно сделай воспитательный план». Что это такое вообще? С чем его едят? В университетах не дают базу работы с документацией. Меня это прям бесит: чему в них вообще учат?

В общем, я очень благодарен Наталье Ивановне. Мы могли до 12 ночи сидеть в школе, пока она объясняла мне, как правильно заполнять документы и что такое алфавитный порядок. Вот где начинается настоящее обучение педагога. Наталья Ивановна относилась ко мне как к сыну. Она очень боялась, что я уволюсь из школы, — тогда был большой дефицит учителей. Сейчас она рада тому, что посвятила мне столько времени. Говорит: «Ты единственный мой подопечный, который вытерпел и не сбежал».

Моя мечта — создать свою частную школу, где учителя работают с детьми, а не сидят с бумажной волокитой

У меня не зря асцендент в Деве — это значит, что я очень педантичный, ответственный, в моем классе всегда порядок — всё по полочкам. Но даже я иногда ругаюсь с начальством, потому что глупые формальности делают хуже ученикам. Учеба и дети должны быть в приоритете, а не отчеты. Пусть мне звонят из администрации, жалуются — я знаю, что моя работа выполнена: ребенок получил знания, ребенок улыбается, ребенок счастлив. В моей профессии это главное, а заполнять бумажки — не моя основная обязанность.

«Если ты хочешь чего-то достичь, ты должен заткнуться и работать»

За последние два года я понял, что с коллегами в школе очень важно соблюдать дистанцию, опасно рассказывать о своих планах и мечтах. Работа должна оставаться работой: там ни в коем случае нельзя заводить друзей, тем более близких, — это обернется против тебя.

Когда у меня выстрелил блог, моя жизнь кардинально изменилась. Появились подписчики, интервью, разъезды, мастер-классы. Мне и так было сложно: я всю жизнь сцены боялся, очень стеснялся даже фото в соцсетях выставить. А тут еще так называемые друзья на работе начали меня высмеивать: «Блогерство — это клоунада, зачем оно тебе надо». Друг познается не в беде — это бред. Друг познается в успехе другого друга. Теперь я просто отказался от людей на работе, отказался от общения. Сложно это было? Да, сложно, но я не жалею нисколько. 

«Есть люди, которые не понимают, как мужчина может работать учителем начальных классов»

Хороший учитель для каждого свой. Кого-то до сих пор смущают мои татуировки. Таких остались единицы, но всё же — есть люди, которые не понимают, как мужчина может работать учителем начальных классов. Я же считаю себя человеком, который раздвигает грани, создает новое. Для меня хороший учитель — это новатор. Тот, кто не гонится за планом, программой, а смотрит, что надо ребенку — замедлиться или ускориться. Это человек, который делает учебу спокойной, свободной, легкой. Всё равно никто со школы не помнит тангенсы и котангенсы, так что важнее всего — научиться общаться, находить друзей, что-то придумывать. И педагог в этом должен помогать.

Фото: © личный архив Игоря Гноевого